120 лет со дня рождения и 50 лет со дня смерти Норберта Винера
26 ноября отмечается Всемирный день информации (World Information Day), и в этот день в 1894 году родился Норберт Винер британский американский ученый, один из основоположников кибернетики. Сейчас 120 лет со дня его рождения и 50 лет как он умер. Летом 1960 года, с 27 июня по 2 июля, в Москве состоялся 1-й Международный конгресс IFAC – Международной федерации по автоматическому управлению. На это мероприятие Н. Винер приехал в СССР. Год назад был спор о русских корнях и истоках в его творчестве. Раз, два, три.

Ляпунов и Винер в Москве (рядом вероятно Наппельбаум, его переводчик). 27 июня 1960 года на открытии Конгресса в МГУ.
Только представьте как ему было в Гарварде с такой фамилией (тема хорошо раскрыта в Южном парке), внешностью, наследственностью (хорошая дальняя от Маймонида и плохая близкая от отца (его папа на смерть американским студентам Льва Толстого на английский всего перевёл)) и таким своеобразным пессимистичным образом мыслей, наверное поэтому и умер в Швеции 18 марта 1964 года.
Как жаль, что у него с Хичкоком не срослось, ведь мог получится первый Кибертреш или настоящий Киберхоррор, вот выдержка из его письма Альфреду: «Недавно я находился в Мексике и работал там в одной из научных лабораторий, где я оказался в окружении своеобразных личностей и ситуаций, которые идеально подходят для создания захватывающих фильмов ужасов – область, в которой Вы являетесь таким специалистом. … Вместе с моей дочерью, мисс Пегги Винер, и американским врачом Моррисом Шафетцом, мы составили резюме предполагаемого фильма. Поскольку мы не имеем опыта в кинематографии, мы не пытались продвинуться дальше и написать сценарий…».
Возможно realurix имел в виду эти материалы которые во втором русском издании «Кибернетики» были включены в качестве одного из Приложений - интервью с профессором Н. Винером, а не то, что ему помнится[ Что помнится realurix…]...Что уж говорить, если Норберт Винер в предисловии к своей автобиографической книге "Я математик" написал: "Меня возмущает, когда меня называют отцом кибернетики. Я всего лишь продолжил начатое русскими"...
к сожалению в книге «Я - математик» эти слова не нашлись.
[ Журнал «Природа» в № 8 за 1960]
[ Статья в ЛГ 30 июня 1960 года]
30 июня 1960 года «Литературная газета» публикует материалы интервью Винера под заголовком «Кибернетика и литература».
Винер. Мне хотелось бы сказать о моих первых московских впечатлениях. Мне очень понравился сам город, я чрезвычайно доволен моими встречами с молодыми советскими учеными. Это вежливые, корректные, приятные собеседники и отличные специалисты. Я бы с удовольствием имел их своими сотрудниками.
Моя работа вот уже в течение 30 лет тесно соприкасается с работой советских ученых. Когда я читаю труды академика Колмогорова, я чувствую, что это и мои мысли, это то, что я хотел сказать. И я знаю, что такие же чувства испытывает академик Колмогоров, читая мои труды. Это сотрудничество приносит нам обоим огромную пользу.
ЛГ. Расскажите, пожалуйста, над чем Вы работаете сейчас?
Винер. Сейчас я работаю над подготовкой второго издания «Кибернетики» …
Работаю я и над своим новым романом. В мои свободные часы я – писатель. Это не только отдых – формирование характеров под влиянием различных жизненных обстоятельств, су́дьбы людей всегда интересовали меня. Мой первый роман «Искуситель» вышел в ноябре 1959 года * . Он посвящен типичному для американской действительности конфликту между идеалами ученого и его желанием сделать карьеру. Эпиграф романа: «Тем ученым, которые предпочитают искать истину, а не земные блага». В центре повествования – судьба инженера Грегори Джеймса, родившегося в России, в Одессе, и до первой мировой войны эмигрировавшего в Америку. Я не случайно выбрал своим героем выходца из России. Дело в том, что Россия – страна мне очень близкая. Мой отец, Лев Винер, родился в Белостоке и в 1880 году эмигрировал в Америку. Всю свою жизнь он был горячим пропагандистом русской культуры. Преподавая русский язык в Гарвардском университете, он проделал поистине титаническую работу: перевел на английский язык многотомное собрание сочинений Льва Толстого…
Впрочем, я отвлекся. Итак, я заканчиваю сейчас свой новый роман «То, что под камнем», который должен выйти в декабре этого года. В нем рассказывается о коррупции в телевизионных компаниях США, об эксплуатации одаренных детей.
ЛГ. Почему Вы выбрали такое название для Вашего романа?
Винер. Видели ли вы когда-нибудь, как откатывают большой камень? Всё, что накопилось под ним за долгие годы, сразу становится видным людям. Так и в моем романе: вся неприглядная изнанка деятельности телевизионных компаний становится ясной во время судебного процесса…
Я хочу рассказать в нем о становлении характера одаренного ребенка. Эта тема близка мне. Я сам был, если хотите, в некотором роде «вундеркиндом»…
В заключение беседы Норберт Винер просил передать читателям «ЛГ»:
Для меня большая честь быть среди моих коллег из всех стран и встретить такой живой интерес и такое понимание вопросов автоматики. Я рад быть здесь с моей женой в этом прекрасном и дружеском городе.
– В мои свободные часы я – писатель, сказал Винер.
PS Винер о себе говорил прямо и честно так:
Мой бред представляет собой специфическую смесь депрессии и беспокойства, озабоченность логическим состоянием моей работы. Я не могу разделить ощущения боли и затрудненного дыхания, чувства, вызываемые бьющимися на ветру занавесками в окне, и отдельными, еще не решенными пунктами в той задаче, над которой я сейчас работаю. Я не могу сказать, что боль проявляет себя как математическое напряжение или, что напряжение ума символизирует собой боль, просто они сливаются слишком тесно, для того, чтобы такое сравнение имело значение. Хотя, когда я думал на эту тему позднее, я понял, что практически любой жизненный опыт может олицетворять собой математическую задачу, которая пока еще не решена и не прояснена окончательно.
Я, также, понял более ясно, что одним из главных побудительных мотивов к занятиям математикой было ощущение дискомфорта или даже боли от неразрешенного математического противоречия. Я стал сознавать необходимость сведения такого противоречия к менее жестким и понятным ограничениям для того, чтобы освободится от него и перейти к чему-либо еще."
(Norbert Wiener, as quoted in Steve J. Heims, John Von Neumann and Norbert Wiener, From Mathematics to the Technologies of Life and Death. Cambridge, MA: MIT Press, 1980, pp. 147-148)